Знак вурдалака  - Владимир Андриенко

– Вы хотите сказать, сударь, что сей человек, был вовсе не мой слуга?

– Я ныне в этом уверен, князь. Сей человек проник к вам в дом с определенной целью. И если сейчас он не в гробу, то вполне может быть, что он жив. А это значит, что и Дарья вскорости сыщется.

– Но мы видели её мертвой. Степан Андреевич.

– А вот сие сомнительно, Антиох Дмитриевич. Ведь и Тишку видели мертвым.

– Я лично мертвым Тишку не видел, Степан Андреевич.

– Но отчего гроб с телом Тишки оказался пуст? И его и Дарью де Генин осматривал, Антиох Дмитриевич.

– Но Дарью и мы с вами видели, Степан Андреевич.

– Мы не врачи, князь. Мы в сем деле немного понимаем. А Карл Карлович де Генин большую заинтересованность в сем деле проявил.

– Вы что сказать желаете, Степан Андреевич?

– Только то, что он тела смотрел и про их смерть сказал. Затем он вместе с Войку ума лишился. Но только Войку и до сих пор в себя не пришел, а де Генин уже домой отъехал.

– И что?

– А не навестить ли нам доктора, Антиох Дмитриевич?

– Нынче?

– А отчего же и не нынче? Справимся о здравии его!

Они отправились в карете князя к дому лекаря. Но дома господина де Генина не оказалось. Он вообще здесь после отъезда из дома Кантемира не появился. И ни один из слуг не знал, где находится барин…

– Странно все сие, князь. Странно! – сказал Волков.

– Де Генин также пропал, Степан Андреевич.

– Или сбежал, Антиох Дмитриевич.

– Не думаю, что доктор виноват в чем-то.

– И я того думать не хочу, князь. У меня с Карлом Карловичем отношения приятельские. Но проверить все следует. Все больше в сем деле загадок, князь.

Кантемир кивнул. С тем он был согласен. Загадок хватало…

5

Степан Андреевич решил вернуться домой. Князь хотел отдать ему для сего свою карету, но Волков отказался. Он решил пройтись пешком по улицам Китай-города. Так он делал часто, когда сталкивался с интересным делом.

Здесь все изменилось за последние два десятка лет. После большого пожара 1712 года государь Петр Алексеевич повелел возводить дома из камня. И стали тогда строить новые строения по прямой линии, как значилось в царском указе. Но уже в следующем году сам монарх отменил свой же приказ. Строить из камня стали в первую очередь в Петербурге. В Москве все снова вернулось к стихийной застройке, и каменные палаты купцов соседствовали с деревянными домами чиновников.

Волкову направились английские парки Демидова в сочетании со старинными хоромами заводчика. Особенно хорошо здесь было летом и чиновник юстиц-коллегии часто сиживал в тени обвитой плющом беседки.

– С чего это Демидов решил строить так, словно на сто лет назад решил отправиться? – спросил однажды Волков у знакомого архитектора Павла Мичурина.

– Со странностями сей человек, Степан Андреевич. Желаю, говорит, чтобы дом был особенный. Я ведь тогда Стрешневские палаты ставил. Вот те, что рядом стоят. И Демидов пожелал такой же сад с беседками, но вот дом сам нарисовал по старинному порядку. Я сказал, что более так не строят. Но Демидов богат и может позволить себя чудачества.

Волков сейчас, проходя мимо палат, вспомнил сей разговор.

«И где сейчас дружище Мичурин? Говорят в Петербурге. И слух был, что разбогател он изрядно. Хорошее дело в жизни выбрал – дарит красоту. И ему не без выгоды. А я вот никакой красоты не дарю. Все с людскими пороками дело имею».

Степан прошел в проулок и немного постоял у кованных ворот дома Стрешнева.

«Неужели де Генин в сей истории замешан? Странностей в поведении его достаточно. Хотя если бы он все сие затеял, то не стал бы напрашиваться со мной в дом Кантемира. Интерес у него есть, но не он за этим стоит. Хотя могу ли знать сие наверняка? Мне сей доктор симпатичен, и я не хочу, видеть в нем врага. Но надобно все проверять».

Садовник увидев, незнакомого человека, вышел из своей каморки и побрел к нему.

– С кем имею честь? – спросил он. – Интерес имеете к парку, сударь?

– Нет, – ответил Волков. – Мысли плохие одолели, вот и решил постоять здесь.

– И барин мой Никита Михалыч Стрешнев сие всегда говорит. Здесь мол место особое.

Волков достал из кармана полтину и дал садовнику.

– Благодарствую, сударь.

Степан пошел дальше.

«Итак, доктор де Генин исчез, – думал он. – Тот, кто прятался под личиной холопа Тишки, также исчез. Его гроб пуст и понятно, что хоронили его пустым. Затем мне подставили второго Тишку, якобы беглого из дома Кантемиров. И этот второй был явный ложный след, который я должен был взять. А сие значит, что некто намерен направить меня по иному пути, который приведет в никуда. Сколько времени приходиться тратить на холопа беглого. Что и говорить, мой тайный враг достиг своего. Я запутался.

И при дворе странный интерес к сему делу. Персоны великие его обсуждают. С чего это? Какой у них интерес? Беднягу князя Кантемира выставили перед императрицей в дурном свете. Слухи о делах Кантемира сразу во дворец попадают. Как такое может быть? Князь окромя немого слуги никого из дома не выпускал. Бирен говорит, что наши слуги болтливы. Но здесь дело иное. Некто, кто хорошо знает о событиях в доме князя, и кто сам близок ко двору, сам сие и распространяет! Чего проще, шепнуть болтушке или шутихе новость, а она все императрице и выболтает.

Как там сказал граф Бирен – болтушка фрейлина Шаргородская? Вот с ней бы и поговорить. Откуда она узнала о происшествии с кухаркой в кантемировском доме? Кто рассказал ей? Вот бы кого допросить. Но сие не так легко. Шаргородская знатного рода и близка к императрице. А как Анна посмотрит на допрос ближней фрейлины? Да захочет ли Шаргородская быть откровенной со мной? Её к пытке не поставишь. И даже напугать пыткой нельзя.

Этак клубка мне не распутать. К фрейлинам я соваться не стану. Может из имения Архангельское куда ниточка и приведет. Карпов чиновник стоящий и все распутает. Да и книга «История Кантакузенов» может какой свет на дело прольет. Пусть Тарле почитает и расскажет, что там».

Вскоре Волков незаметно для себя дошёл до своего дома и отворил калитку.

И дома выскочил привратник.

– Барин!

– Иди в дом, старина. Я сам здесь управлюсь.

– Как можно, барин? Елизавета Романовна ругаться станут!

– Не станут!

– Барыня вас дожидаются. Многократно спрошала про вас.

– Завтра говорить с ней стану. Ныне устал.

Волков вошел в дом и хотел пройти незаметно в кабинет, но к нему спустилась Елизавета Романовна. Она пожелала с ним говорить.